«Смена – это в графике, а здесь – просто работа». Как доктора спасали пострадавших в теракте в метро Петербурга

– Говорят, мол, врачи хладнокровные. На самом деле мы всегда переживаем, – признается директор НИИ скорой помощи имени Джанелидзе, Заслуженный врач России, профессор Валерий Парфенов. – Но человек всегда должен выполнять свою работу четко, красиво и профессионально. У нас в штате – 31 профессор. Эти люди, в большинстве своем, отслужили в горячих точках: в Афганистане, в Чечне, в Анголе. Поэтому, увы, ничего непривычного 3 апреля 2017-го для нас не было. Эмоции есть всегда, но прежде всего работа.

НИЧЕГО ОСОБЕННОГО

О взрыве на перегоне между станциями метро «Сенная площадь» и «Технологический институт» в НИИ сообщили почти сразу. У докторов в запасе было двадцать минут на то, чтобы развернуть двадцать реанимационных коек и подготовить пять свободных операционных.

– Вообще-то я должен был оповестить и вызывать дополнительные бригады – реаниматологов-анастезиологов, хирургов, медсестер – из дома. Но не пришлось: мне позвонили сами и сказали, что уже едут, – вспоминает тот день руководитель Клинического центра анестезиологии и реаниматологии института Вячеслав Афончиков. – Собрались минут за пятнадцать-восемнадцать.

Городские службы обеспечили свободный проезд по Московскому проспекту для карет «Скорой помощи», поэтому первые пять крайне тяжелых пострадавших были в НИИ уже в 15:30. Всего в стационары города госпитализировали 51 человека. Доктора института приняли на себя половину раненых, из них в первые сутки в институт поступило девятнадцать человек, а в последующие – еще шесть.

– По опыту терактов в мире, есть такая закономерность: первая волна пострадавших – не те, кого привезла «скорая», а те, кто добрались сами. Конечно же, как правило, это не самые тяжелые. Но получается, что силы и средства бросают на них в первую очередь, – поясняет Афончиков. – Наша «скорая» с вопросом сортировки справилась на месте прекрасно: в копоти, дыму и крови, специалисты сумели четко распознать, кому помощь нужна в первую очередь.

Пятерых самых тяжелых пострадавших тут же отправили в операционные. Параллельно шел прием каждодневных пациентов, которые тоже нуждались в экстренной помощи: в сутки в среднем в НИИ поступает 220 человек, вот и в тот страшный день привезли около двухсот пациентов. Неотложную специализированную помощь раненым взрывом закончили оказывать лишь к 22:00 часам.

– Рабочий день оканчивается в 16:00, но я здесь ночевал, да и не только я: все главные специалисты, – вспоминает Парфенов. – Ведь пациенты требовали непрерывного наблюдения.

– В тот день я с работы не уходил: смена у меня завершилась на следующие сутки часов в шесть-семь вечера, – делится Афончиков. – Хотя нет, смена – это в графике. А здесь – просто работа. Мы все здесь ночевали. Не вижу в этом ничего особенного.

БОЛЬШИНСТВО ПРИВЫКЛО

Первые шесть-двенадцать часов за каждым из пяти самых сложных следила отдельная бригада. В ход пошли современные технологии. Например, чтобы остановить кровотечение у одной из пациенток, которой костные отломки и металлическая начинка бомбы повредили крупную артерию, в сосуд через катетер поставили стент.

Вообще, крайне тяжелых пациентов с сочетанной травмой доставляют в НИИ Джанелидзе ежедневно семь дней в неделю 365 дней в году.

– На стационарном отделении «Скорой помощи» отмечается профессиональное выгорание. Многие, поработав несколько месяцев, уходят на более спокойную работу, – говорит Парфенов. – Но в целом текучка у нас маленькая: большинство втянулось.

Все 25 пострадавших поступили со специфическими травмами: их тела были поражены шариками и шурупами, при этом из-за взрывной волны у всех пострадали органы слуха, а из-за воздействия продуктов взрыва появились ожоги кожных покровов и дыхательных путей. К счастью, в вагоне не начался пожар, иначе ожоги были бы еще серьезнее.

Большинство раненых восстанавливали поэтапно, в несколько операций. Самые тяжелые из них только в реанимации пробыли две недели, а затем еще три месяца на отделениях различного профиля.

– Из 25 пострадавших одну пациентку на вторые сутки перевели из Мариинской больницы с тяжелейшим осколочным ранением шейного отдела позвоночника и спинного мозга, позвоночной артерии, – констатирует Парфенов. – К сожалению, на десятые сутки она скончалась. Остальные живы.

Некоторые из них перенесли больше двадцати операций и продолжают лечиться до сих пор.

«ЕСТЬ РАБОТА»

Истории лечения пострадавших 3 апреля легли в основу медицинского атласа, который институт издал для коллег. Их рентгеновские снимки легко узнать по «звездному небу» из осколков... Пожилая пассажирка метро лишилась руки. Ее молодой попутчице повредило череп и головной мозг. Чтобы спасти женщину, нейрохирурги работали под микроскопом, кости черепа заменили титановой пластиной. А еще одной, совсем юной, пациентке пришлось «собирать» лицо.

За восстановлением 26-летней девушки, которая сидела напротив террориста-смертника и вмиг лишилась здоровья и красоты, следит вся страна. На прошлую годовщину она пришла в Свято-Троицкий собор на панихиду. И показала, что и сама, и ее доктора сотворили невероятное.

– Первая операция (из двух десятков) была в первый же день, – вспоминает челюстно-лицевой хирург отделения сочетанной травмы Артемий Карпенко. – Пациентку привезли с частичным отрывом носа и другими повреждениями лица. Спинка носа, кончик, крылья – все было размозжено, обожжено и превращено в один лоскут.

Первым делом нужно было заставить девушку дышать. Роль дыхательных путей сыграли полихлорвиниловые трубочки, на которые в несколько этапов стали накладывать мягкие ткани. Нос сформировали из того, что от него оставалось.

– Волнение, естественно, всегда есть. Но паники не было, – вспоминает Карпенко. – Мы просто каждый раз настраиваем себя: «Есть работа, и ее нужно делать».

За два года девушка пережила около двух десятков операций, последнюю провели месяц назад. Если еще в прошлом году она жаловалась на нехватку воздуха, то теперь с дыхательными путями все, похоже, в порядке. Чувствительность и мимика тоже восстанавливаются: первые полгода-год пациентка не чувствовала кожу с правой стороны, которая больше всего пострадала при взрыве.

Но косметические операции – дермабразия, иссечение и зашлифовка рубцов – еще впереди.

– Кто-то думает, что шрамы украшают. Но не в этом случае, – отмечает Карпенко. – Сколько еще операций предстоит девушке? Сложно сказать. Но мы готовы оттачивать ее внешность до тех пор, пока она ее не устроит.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

«У нее до сих пор остались осколки в теле»: Как живет и о чем мечтает красавица, потерявшая лицо во время взрыва в метро

Спустя два года после теракта родные Эвелины Антоновой рассказали о том, как девушка пережила тот ужас, какими были ее первые слова после ЧП, и как теперь складывается ее личная жизнь (подробности)

Суд по теракту в метро Петербурга: Террорист соорудил бомбу инструментами из супермаркета

Утром 2 апреля, накануне второй годовщины теракта в петербургском метро, к зданию Ленинградского военного окружного суда подъехали автозаки. Одиннадцать обвиняемых успели доставить из Москвы в «Кресты» лишь ко второму заседанию по существу (подробности)

Кто находился в вагоне петербургского метро во время взрыва

Бомба в вагоне метро разорвалась вчера в 14:40. Первые секунды мало кто понял, что произошло… обычный день, обычная поездка, неприметные и незнакомые люди в метро. Кто бы мог подумать, что в доли секунды всех этих людей объединит трагедия. Те, кому посчастливилось выжить в бесчеловечном теракте, сейчас пытаются справиться и физически, и морально. Многие еще находятся в больницах. Мы собрали людей, которым удалось выжить во время жуткого взрыва (подробности)

«Пострадавшая 512»: Как сейчас живут петербуржцы, выжившие в теракте 3 апреля

Это было чудовищно. Это было страшно. Это было очень больно. Город этого забыть не сможет. Потому что не смогут забыть люди. 3 апреля 2017 года в метро Петербурга раздался взрыв. Погибло 15 человек. Пострадали десятки людей. Их борьба не закончилась до сих пор (подробности)